Раз и навсегда я поняла одну важную вещь: если не можешь найти проторенный путь, надо прорубать его самому. Собственную дорогу следует строить внимательно и осторожно, всем сердцем веря, что твое ощущение направления приведет тебя туда, куда ты стремишься попасть.

Это открытие я сделала в возрасте восемнадцати лет, когда узнала, что у меня рак, и решила: буду лечиться «естественными методами».

Я тогда училась в колледже и была активной участницей движения, ратующего за прекращение использования атомных электростанций — утечка радиации может причинить людям огромный вред, провоцируя возникновение страшных болезней и мутаций. Представьте себе, что я чувствовала, когда мне сказали, что радиационная медицина — могущественное и безопасное для здоровья средство борьбы с моим заболеванием. Я должна была позволить облучить мое тело, чтобы избавиться от съедавшего меня рака.

Было в этом что-то странное, чего я никак не могла понять. И в результате я оказалась в самом центре трясины сомнений, которая все глубже засасывала меня. Химиотерапия? О нет, покорно благодарю. До болезни в течение более двух лет я старалась избегать всех известных канцерогенов. Ирония судьбы заключалась в том, что я с шестнадцати лет, когда узнала, насколько загрязнена окружающая среда и сколько людей ежегодно умирает от рака, панически боялась заболеть сама. Поэтому, получив результат анализа, определившего природу уплотнения в горле, испытала, как ни парадоксально это звучит, облегчение. Наконец-то гипотетический враг заявил о своем присутствии, и теперь мне предстоит бросить все силы на борьбу с ним. Когда я думала о том, что мне придется в процессе облучения жертвовать здоровыми клетками, меня охватывал ужас. Этот метод лечения представлялся мне более гибельным, нежели сама болезнь.

Врач-онколог объяснял мне и моим родителям возможный план действий. Но у меня не хватало сил вслушиваться в то, что он говорил. Нет! Так я не хотела лечиться. Мрачный Нью-Йорк бесстрастно заглядывал в окно кабинета, холодное и низкое ноябрьское небо хмурилось над городом. Природа, как зеркало, отражала, казалось, состояние моей души…

Я выбрала альтернативный путь. Малоизвестный, плохо изученный, не подкрепленный статистикой и не одобренный учеными мужами. Очищающие диеты, посты, витаминная терапия, натуральные соки, стимуляция зрительных образов и управляемая медитация… Эти средства показались мне куда более надежными. Я читала книги, журналы, научные доклады — все, где содержалась информация об альтернативных методах лечения рака. Мои родители сходили с ума от беспокойства, полагая, что я просто не хочу признавать смертельную опасность, которую таит в себе развившаяся во мне болезнь. Они были уверены (и конвенциональные медики подтверждали их опасения), что без надлежащего лечения я погибну.

Однако я прекрасно осознавала всю опасность создавшегося положения. Но хотела избавиться от рака так, чтобы сохранить свое тело без дополнительных разрушений и побочных эффектов.

В поисках информации, я перелистала множество изданий на интересующую меня тему в медицинской библиотеке Манхеттена (Нью-Йорк). Именно там я впервые узнала, что через двадцать лет облучение может привести к лейкемии. Я поделилась информацией с мамой. «Что ж, возможно, — сказала на это она. — Но ведь у тебя будет еще целых двадцать лет жизни!». Для нее это был замечательный вариант. Но не для меня! Значит, я умру в 38? Я же рассчитывала прожить намного дольше.

Примерно так же мама реагировала на разговоры о химиотерапии. Выпадут волосы? Не страшно. Можно будет носить парики… Но я не хотела стать в чем-то ущербной. Я мечтала получить от жизни все, что ожидало меня впереди, наслаждаться каждым мгновением своего существования. И была убеждена в том, что сумею победить болезнь, если позволю внутренним защитным механизмам выполнять свою работу. Надо ли подвергать себя риску, послушавшись врачей?.. Впрочем, для подобного риска, надо признать, были вполне веские основания: в случаях, подобных моему, после хирургического вмешательства и облучения выздоравливали почти 90 процентов пациентов. Если к этому добавляли химиотерапию, из ста таких больных врачам удавалось спасти 95.

«Если бы у тебя был другой вид рака, был бы смысл пробовать что-нибудь экспериментальное, — уговаривал меня лечащий врач. — Но с той формой, что проявилась у тебя, медики научились прекрасно справляться. Ну, нельзя же уповать на совершенно необъяснимые случаи чудесного исцеления!..».

Он не учитывал, что мне было тогда всего 18 лет. Это — возраст, когда человеку свойственно верить в хорошее и надеяться, что с ним-то как раз это «чудо» обязательно произойдет.

Словом, я была неумолима. И родители, в конце концов, отпустили меня, позволив отправиться на самостоятельные поиски…

Когда я наконец-то согласилась на операцию и курс облучения, меня тут же посадили на диету из брюссельской капусты и морковного сока, цельных зерен и тофу, свежих фруктов и овощей, энзимов и витаминов. Лежа под линейным ускорителем облучения опухолей в медицинском центре «Слоун Кеттеринг», я представляла здоровые клетки моего организма в виде воинов-самураев, живых героев, сражающихся с раковыми клетками и уничтожающих их своими острыми мечами. Я всеми силами старалась помочь своему организму извлечь из облучения все, что можно было из него извлечь.

Побочные эффекты? Да, без них не обошлось. Но по-настоящему плохо я чувствовала себя только тогда, когда на меня накатывали приступы меланхолии. Когда мое настроение поднималось, сердце радовалось жизни, я ощущала, что могу покорить мир. Мои эмоции и наблюдения материализовались в быстрые, энергичные строки, заполняющие один блокнот за другим. Это занятие не давало мне скучать на пути к выздоровлению.

Самым важным из совершенных мной в тот период открытий стало ощущение великой силы молитвы и чувства единения с Творцом. Не могу до конца объяснить, как это случилось. Желание молиться, согласовывать свою волю с Волей Всевышнего совершенно естественно нарастало во мне. Моя душа рвалась к Нему и просила, чтобы ее услышали. Я чувствовала, что Всевышний всегда был рядом, готовый ответить на каждую безмолвную мольбу. Теперь мне очень хотелось выздороветь и жить дальше для того, чтобы понять тайны Вселенной, которые манили меня, призывая начать путь духовного возвышения.

Во всем этом присутствовал так же и элемент смирения, отказа от «синдрома мученика», который позволил мне стать обычным, уязвимым и смертным человеческим существом — одним из сотен таких же пациентов, ожидающих решения своей участи в приемной онкологической клиники. И молящих Небо даровать им жизнь не на два-три года, но — надеющихся на будущее, в котором будет любовь, дети, семья… Я не хотела умирать. Мир был полон добра, красоты и чудес.

Через месяц после окончания курса лечения я вернулась к своему лечащему врачу для первого дополнительного обследования. И он объявил, что я абсолютно здорова. Благодарность, которую я испытывала по отношению к Творцу — за то, что настал этот день — была безгранична и невыразима.

Прошло немного времени, и я задала себе вопрос: как сохранить это обостренное ощущение присутствия в моей жизни Всевышнего? Я более не нуждалась в постоянных молитвах о выздоровлении. Мне нужно было найти способ, который позволил бы не утратить связи с Творцом и ежесекундно выражать Ему свою благодарность и смирение. В какую форму облечь совершенно осознанное понимание и признание того, что Всевышний — реален, что именно Он дарует мне каждый миг моей жизни?

Как отыскать «прогалину» в окружавшем меня лесу, место, где я смогу остановиться, отдохнуть и взяться за возведение фундамента моей будущей жизни?

Я не знала, к кому обратиться за помощью, поэтому часто сбивалась с пути. Некоторые «истины», с эмоциональной точки зрения, представлялись мне притягательными, но, в конце концов, приглядевшись к ним, я понимала, что они лишены реального содержания. Постоянные поиски истощили мои духовные силы. Я была готова отказаться от них, стать «нормальной» американкой, получать от жизни все, что идет в руки, глубоко не вдаваясь в смысл происходящих вокруг событий. И все же, быть может — по инерции, я продолжала тащиться вперед, смутно надеясь, что простирающаяся передо мной «карта местности», доселе непонятная моему внутреннему взору, обязательно озарится светом единственной Истины. Я знала, что внутри каждого человеческого существа заложена необходимость познать Правду. А чтобы обнаружить ее, нам надо использовать наш собственный интеллектуальный потенциал.

Спустя пять лет после выздоровления, к моему великому удивлению, я нашла ту самую «прогалину в лесу». Нашла ее — в Иерусалиме, духовном центре мира. Именно здесь у меня появилась возможность задавать бесчисленные вопросы и получать на них обстоятельные ответы. Никто больше не поднимал в недоумении брови и не сыпал банальностями — все, мол, относительно… Здесь, в Иерусалиме, в кругу, куда мне довелось попасть, поощрялась пытливость, духовный рост и желание приблизиться к Творцу были нормой существования.

До болезни я даже и не помышляла о том, что когда-нибудь стану настоящей еврейкой — буду соблюдать шаббат, есть только кошерную пищу, носить скромную одежду и рассказывать детям о вечных и непреложных ценностях, которые мне когда-то так сильно хотелось иметь…

Да, прорубать собственный путь через враждебный и темный лес — нелегкая задача. В тот момент, когда мне пришлось принимать решение и делать выбор, связанный с моей болезнью, моя воля подверглась первому серьезному испытанию. Оглядываясь назад, я понимаю, что это была подготовка к решению тех сложных проблем, с которыми мне пришлось сталкиваться. Я долго шла к осознанию того, что именно в Торе содержатся советы и предписания, необходимые человеку для правильной и полноценной организации своего существования.

Я победила болезнь. С момента, когда мне сообщили, что я совершенно здорова, прошло уже более двадцати лет. И все эти годы постоянно рядом со мной — Всевышний. Его присутствие сегодня так же отчетливо, как двадцать лет назад, когда я впервые ощутила Его Силу и Любовь. Он помог найти мне дом, где я обрела поистине богатую духовную жизнь…