Посещая любое государственное учреждение, вы встретите евреев из разных стран и разных цветов кожи — такое разнообразие представителей всего мира вряд ли можно встретить в какой-нибудь другой стране. В еврейских источниках этот феномен объясняется как «возвращение изгнанников», которое, согласно еврейским пророчествам, должно произойти в будущем, когда еврейский народ снова соберется на Земле Израиля с «четырех концов света».
Я не думаю, что этот феномен — самый поразительный в еврейских пророчествах. Современные евреи привыкли путешествовать по всему миру и видеть представителей самых разных народов. Мы не удивляемся, когда слышим, что евреи разговаривают на улицах Иерусалима на испанском, русском или английском языках — как в любом другом большом городе мира.
В странах, где мы родились и жили, мы никогда не чувствовали себя «изгнанниками». И действительно, изгнанники в нашем сознании — это люди, которых во время войн далекого прошлого выгнали из родных мест. Современный «средний» еврей, в значительной степени ассимилированный, вполне комфортно живет где-нибудь в предместье большого европейского или американского города… Разве он — изгнанник?
Он занят работой, заботами о семье и доме. Еврейская традиция для него — нечто вроде «необязательного факультатива». Его образ жизни практически не отличается от образа жизни его соседей. А если кто-то и чувствует себя изгнанником, этот еврей — далек и непонятен нам.
Незнакомое прежде внутреннее ощущение изгнания я осознала лишь в тот период, когда приехала жить в Израиль.
До тех пор, пока вы не окажетесь в стране, где 25 декабря или, скажем, 1-е января — обычный рабочий день, вы даже не поймете, насколько глубоко засели в нас стереотипы «доминантной» религии, которая окружала вас в среде, в которой вы родились и выросли. До того момента, пока вы, приехав в аэропорт имени Бен Гуриона, не увидите большой плакат «Аэропорт Бен Гуриона желает всем пассажирам радостного праздника Песах!», вы не осознаете, как глубоко в вас сидит ощущение, что вы, как еврей — «другой», отличающийся от тех, кто многие годы жил рядом с вами.
В Израиле ваше личное ощущение еврейства вдруг сливается с таким же ощущением многих людей. Исчезает чувство изолированности от остального мира — спадает какая-то тяжесть, которую мы долго, не осознавая этого, тащили на себе. Эта фундаментальная идентификация с другими евреями заставляет задуматься над тем, как мы были разбросаны, и не только — географически. Она дает нам шанс осознать наше изгнание и попытаться понять, кто мы.
Только в Израиле у нас появляется возможность исследовать наше еврейство — мысли о том, чем мы отличаемся от окружающих, здесь уже не мучают нас. В нас происходят какие-то любопытные внутренние перемены, проявляющиеся в каждой мелочи. Вот мы услышали, что фамилия полицейского — Ицхаки или Эпштейн. Или — узнали, что школьные каникулы начинаются с наступлением еврейского праздника… В Израиле у нас появляется уникальное ощущение, что люди, которых мы встречаем на улицах, должно быть, испытывали те же чувства, что и мы. И это создает между нами, выходцами из разных стран, невидимую связь. Общая основа заложена в каждом из нас, и она — глубже наших внешних отличий.
Именно это обретенное, наконец, чувство общности и рождает острую боль, которая возникает, когда на передовице одной из центральных газет помещают фотографию, изображающую, как полицейские в кипах задерживают демонстрантов с пейсами. В течение периода, когда часть израильтян выступила против реализации программы так называемого «одностороннего размежевания», подобные снимки появлялись почти ежедневно. И это противостояние пропитано особой горечью. Потому что на наших глазах разворачивалась борьба не с нацистами и не с испанской инквизицией — какой-либо «внешней силой». В этой борьбе мы сами, внутри нашего единства, оказались — «противниками». И «противники», забыв о единстве, видели только то, что их разделяет.
В прошлом, в атмосфере дискриминации и угнетения, все мы представляли один народ, не подчеркивая своих политических и религиозных разногласий. Сегодня же, оказавшись в единственном на земном шаре месте, где мы в состоянии себя защитить, выяснилось, что самое главное в наших отношениях друг с другом легко не заметить. Ведь и демонстрант и полицейский — оба евреи. Солдат и поселенец, возможно, вместе в недавнем прошлом ходили в школу.
Мы приехали сюда из стран, где еврейство было «аномалией». А здесь, в Израиле…
Идея единства нашего народа — один из краеугольных камней еврейского мировоззрения. Мы верим в Единого и Бесконечного Всевышнего, объединяющего все, что мы воспринимаем фрагментарно. И это — не просто «философия», но — практическая концепция, определяющая жизнь каждого из нас.
Осознавать это каждый день, каждое мгновение — единственный способ избавится от ощущения изгнания. Но, решившись на такое, мы должны будем иначе расценивать многие вещи. Женщина, которая стоит впереди вас в очереди — не иммигрантка из другой страны, но — когда-то потерянная и теперь обретенная «сестра». Мы связаны прочными узами и с водителем такси из Йемена, и с нерелигиозным солдатом, и с хасидом, который носит пейсы, и с водителем грузовика, надевшим тефиллин. У нас могут быть разные мнения по разным поводам. Но если мы научимся видеть в других наше отражение, если научимся воспринимать других евреев, как членов нашей единой семьи, мы сумеем избавиться от проявлений враждебности по отношению друг к другу. Потому что причина враждебности, прежде всего, в том, что не соблюдающий еврейские традиции рабочий-строитель считает, что еврей с пейсами — «другой», не такой, как он сам.
Вместо того, чтобы растить в себе раздражение против людей, чьи взгляды не совпадают с нашими, мы могли бы искать и найти ростки истины и в их точке зрения. Только осознание внутреннего единства, связывающего всех евреев, может привести нас к избавлению.
Благословение, которого мы удостоились, живя в Израиле, эквивалентно ощущению, что быть евреем — «норма». А опасность жизни в Израиле заключается в том, что это драгоценное благословение может быть в наших распрях — потеряно. До тех пор, пока мы испытываем к еврею иных взглядов — неприязнь, мы остаемся в изгнании. Мы приехали сюда со всех концов земли, в том числе, и для того, чтобы научиться жить одной семьей, понять и прочувствовать то общее, что связывает нас. И уж, во всяком случае, не для того, чтобы разобраться, что нас разъединяет.
Когда наши пророки узнали от Творца, что в будущем с четырех концов света соберутся изгнанники, их воображение рисовало не длинные очереди в коридорах министерства абсорбции. Для них это пророчество означало, что каждый из нас будет воспринимать другого еврея как часть самого себя.
Наше «географическое» слияние действительно станет семейным воссоединением, только если мы научимся относиться друг к другу с истинным уважением.
