Последнюю четверть книги составляют выдержки из дневников, которые по стилю и содержанию почти не отличаются от его статей.

Новое произведение Фридмана, похоже, приобретет в будущем такую же популярность, как и “Из Бейрута в Иерусалим” — книга, которая некогда принесла ему широкую известность, или — “Лексус и оливковое дерево” — труд, в котором репортер Фридман примерил на себя роль историка, выдвинув собственную тенденциозную теорию распределения сил в мире после окончания холодной войны (эта теория, впрочем, нередко оспаривается).

Отдельные фрагменты книги “Лексус и оливковое дерево” напоминают манифест в поддержку процесса мировой глобализации. В ней Фридман делает совершенно правильный вывод о том, что фундаментальным интересам и ценностям западного мира угрожает исламский террор, истоки которого — в недовольстве мусульманских стран стремлением богатого Запада стереть все существующие на земле финансовые, географические и политические границы. С этой точки зрения, книга не просто анализирует сложившуюся ситуацию, но — представляет читателю подробный отчет о реакции широких слоев населения США на трагедию 11 сентября.

Сам Фридман признается, что ему несказанно повезло. Предоставив ему раздел, посвященный международной политике, газета Нью-Йорк Таймс, открыла перед ним практически неограниченные возможности ездить по миру и встречаться с кем угодно, чтобы потом писать статьи на выбранную им самим тему.

Некоторые из его высказываний кажутся едва ли не пророческими. За десять недель до атаки на Международный торговый центр Фридман написал в воображаемом письме Осамы бин Ладена боевикам Аль Каиды: “Они думают, что мы, мерзавцы эдакие, собираемся атаковать их с помощью межконтинентальной баллистической ракеты, на корпусе которой будет написан обратный адрес. Они что, принимают нас за идиотов?..”.

Однако другие его выводы, к сожалению, безнадежно далеки от реальности. Спустя всего три дня после трагедии 11 сентября Фридман приехал в Иерусалим, где встретился с Шимоном Пересом, занимавшим тогда пост министра иностранных дел. Перес, разделявший взгляды Ариэля Шарона, сказал с каменным лицом, что “терроризм — болезнь века”, и принялся увлекательно рассказывать о том, что мир разделился на курящих и некурящих, причем, первые поддерживают террор, а последние с ним воюют.

Фридман, питающий слабость к подобным “образам”, особенно если они рождены воображением одного из величайших сторонников глобализации, чья одержимость этой идеей превосходит одержимость самого Фридмана, в тот момент не задал Пересу ни одного вопроса по поводу его противоречивого отношения к представителям террористических режимов.

Последствия этих соглашений заставили его, как многих других евреев, пересмотреть свои взгляды. Однако при этом Фридман продолжает считать, что камень преткновения сегодняшнего конфликта — израильские поселения. Впрочем, сам же и признает, что его истинная подоплека — слепая, фанатическая ненависть мусульман, порожденная не территориальными притязаниями, но западной сутью Израиля.

Тем не менее, отношение Фридмана к Ословскому процессу сродни отношению многих евреев, которые сначала поддержали “вестников мира”, отправившихся в Кэмп-Дэвид, а потом отдали свои голоса за Шарона — чтобы участвовать в последовавшей за этим войне.

На следующее утро после победы на выборах, одержанной Шароном над Эхудом Бараком, Фридман написал: “Журналисты спрашивают, станет ли мистер Шарон вторым Шарлем де Голлем, бескомпромиссным генералом, отозвавшим французскую армию из Алжира? Или, быть может, вторым Ричардом Никсоном, ярым противником коммунизма, который заключил мирный договор с коммунистическим Китаем?.. Нет смысла задавать подобные вопросы. Почему? Да потому, что у Израиля уже был свой де Голль. Звали его Эхуд Барак...”.

Так, в духе традиций греческих трагедий, сага о Кэмп-Дэвиде всплывает зловещим вступлением к катастрофе 11 сентября.

Ближний Восток, трагедия 11 сентября и глобализация, этот политический Бермудский треугольник, в котором тонет большинство осмелившихся подступиться к нему аналитиков, предстает в книге Фридмана стабильной и понятной конструкцией, вызывающей гнетущие ассоциации. Первопричину ближневосточного конфликта Фридман видит не в израильской политике, но — в плохом обращении арабских стран со своими гражданами. Прожив некоторое время среди мусульман, он полагает, что отсталость 280-миллионного населения арабских государств намеренно поддерживается их правительствами, и требует серьезного журналистского расследования проблемы. Не менее серьезного, чем то, какое было в свое время предпринято в отношении экономического безумия Восточного блока социалистических стран. Именно поэтому Фридман в своих статьях говорит о положении женщин в Саудовской Аравии, о египетских диссидентах, или же — анализирует доклад ООН, посвященный развитию арабских наций.